— Наташка! — он схватил ее за руки, спрятал лицо в ее ладонях. — А если б я тебя потерял?
— Все хорошо, — поглаживая седую голову, успокаивала она. — Грех переживать о том, чего не случилось. Ведь я помогла тебе, правда?
Изучая линии на Наташиных ладонях, Николай наконец улыбнулся.
— У тебя ведь есть версия? — настаивала она.
— Уже третья по счету.
— Это лучше, чем ни одной.
— Наверное, — он задумался. — Насчет Сланского — это, конечно, сильно.
— Владельца табачных киосков «Дивизион», перевернувшегося на скутере? Меня тоже озадачило это ее «подстроено». Там вроде бы однозначно несчастный случай был.
— А! — воскликнул Николай. — Ты же материал делала!
— Ну да. Если бы эта гипнотизерша не торопила, я бы, наверное, пересказала по памяти статью.
— А знаешь, кто его жена?
— Сланского? Симпатичная такая, я помню ее.
— Нет, кем она была до того, как удачно выскочила замуж?
— Считаешь, удачно? — саркастически спросила Наташа.
— А почему нет? Такое наследство.
— Не будь циником!
— Да куда уж циничней! Грохнуть собственного мужа!
Наташа вопросительно подняла брови.
— Думаешь, Олтяну это имела в виду?
— Я знаю, что жена Сланского вышла из тех же пенат, что и Лилия.
— «Киви»? — не удержалась от восклицания Наташа.
— Вот так, жена. А ты уговариваешь меня не переживать. Ты была на волоске, понимаешь?
Они помолчали, снова перемалывая — каждый по своему — пережитую Наташей опасность.
— Мне Сорочан, — смягчая тон, начал Николай, — интересные подробности сообщил. Оказывается, он насобирал целую папку о нашей вездесущей Надежде Павловне.
— Компромат?
— Разное. Хотя ставил целью, конечно же, сбор компромата.
— Зачем?
— Довольно давняя история. И, в общем, обычная.
— И, судя по затравке, долгая.
— Постараюсь покороче. У него сеть бензоколонок по всем Молдавии и у нее — правда, только в Кишиневе.
— Это мы и так знали.
— Но вот чего мы не знали, что уже пару лет, как Надежда Павловна, вернее бензиновая часть ее личности, активно подставляет подножки господину Сорочану.
— Ну, конкуренция — пожала плечами Наташа.
— Конкуренция, — кивнул Николай. — То Сорочана покинул, вернее — кинул партнер, которому он полностью доверял, то внезапные налоговые проверки, о которых в компании Сорочана обычно знали чуть ли не за полгода.
— Он же влиятельный человек!
— Он был им, так будет точнее.
— В смысле — был? С ним тоже что–то…
— Нет–нет, с ним все нормально. Насколько может быть нормально человеку, тем более такому, как Олег Сорочан, в предвариловке. Просто он банкрот.
— Как?
— Компания «Петрония»…
— ….Это ведь его компания.
— Ну да. Так вот, компания фактически доведена до банкротства.
— Но как же, — несогласно помотала головой Наташа. — А почему ничего не слышно? Заправки как работали, так и работают.
— У них не стало меньше заправок. Зато прибавилось долгов. Компания банкрот — уже половина руководства уволилась, это я у них самих выяснил.
— Ты был в компании?
Николай кивнул.
— Говорил с коммерческим директором. Неглупый, кстати и совсем молодой парень. Чуть не плакал, рассказывая, что Олег Николаевич совсем забросил дела, да еще в то самое время, когда его участие требовалось больше всего. Сорочан ведь вхож практически в любые кабинеты в этой стране. Вернее, тоже, наверное, был вхож.
— Как же они умудрились обанкротиться?
— Этот его бывший партнер…
— Который ушел?
— Сбежал. Вообще пропал, видимо, из страны уехал. В общем, он втянул Сорочана в крупный инвестиционный проект с каким–то нефтеперерабатывающем комплексом в Румынии. Они вложились, естественно, взяв огромные кредиты, ну, и соответственно…
— Проект лопнул?
— Я, если честно, не понял, что именно произошло. Главное, сказал мне этот парень, ну, коммерческий директор Сорочана, этот его бывший партнер знал, чем все закончиться.
— И конечно, сразу после этого сбежал.
— Еще до этого. А уже потом все накрылось.
— И сейчас что — нечем возвращать кредит?
— Кредиты. Они должны нескольким банкам. Но главное — «Петронию» со всеми долгами готова выкупить компания «Петролюкс».
— Надежда Павловна?
— Представь себе. Скорее всего, нефтеперерабатывающая афера — ее же детище, и теперь она купит фирму Сорочана за ее же долги, тем более, что цена у «Петронии» сейчас копеечная. Кому они с такими долгами сдались?
— И банкам выгодно.
— Конечно. Чем банкротить, чтобы получить каждый свою долю разорившегося предприятия, лучше спокойно и с процентами получить возврат по кредиту.
Наташа задумалась, рассматривая свои тапки.
— Как же Сорочан допустил все это? — медленно спросила она.
— Думаю, он легко отделался, — усмехнулся Николай.
— Да где же легко? Бизнес потерял, жена пропала.
— Его беда в том, что она не пропала раньше, когда было еще не поздно спасти бизнес.
— Муж, ты меня окончательно запутал.
— Сланский, — веско сказал Николай.
— Что Сланский?
— Он мог закончить как Сланский.
Наташа охнула.
— Я не понимаю. Уже — не понимаю.
Вместо ответа Николай поднялся, прошел в комнату, откуда до Наташи донеслось цоканье раскрывающихся замков дипломата и вернулся назад с желтой папкой–сегрегатором.
— Вот, — Николай веско потряс папкой и бросил ее на стол.
— Эта? — покосилась на папку Наташа.
Николай раскрыл папку и стал переворачивать листы.
— Хочешь узнать подробности из личной жизни будущей работодательницы? — лукаво спросил он.
— Надежды Павловны что ли? Ой, давай, давай! Так интересно начать сплетничать о начальнике еще до принятия на работу!
— Знаешь, откуда она выплыла?
— Я‑то уже было решила, что ты ее собираешься утопить.
— Это, между прочим, будет нелегко сделать. А была Надежда Павловна, — не переставал листать Николай, — женой господина Олтяну, заместителя министра финансов.
— Что–то я не помню такого.
— Неудивительно, его сняли еще в девяносто четвертом.
— А почему была? Он тоже любил прогулки на скутере?
— Нет, — рассмеялся Николай. — Ему повезло больше. Даже больше, чем Сорочану. Он жив, находится на свободе и даже работает. Правда, всего лишь главбухом в филиале одного из банков и живет в однокомнатной квартирке.
— Ничего себе коллизия для замминистра! Но вместе они не живут?
— Разведены с того же 94‑го года.
— Когда его сняли?
— Когда его сняли. — взгляд Николая остановился, пальцы перестали перебирать страницы. — Олег Николаевич все искал доказательства уголовных, или хотя бы экономических преступлений, и, наверное, поэтому без особого сожаления отдал мне папку. В этом отношении на Надежду Павловну здесь почти ничего нет, так, немного по мелочам. Зато много личного, чем папка и ценна. Вот, например.
Он поднял папку и прищурился, всматриваясь в рукописный текст.
— Муж Надежды Павловны, оказывается, побивал супругу. А еще, регулярно изменял ей. Она тогда была простой домохозяйкой при высокопоставленном супруге. Возвращаясь домой с полными сумками продуктов, нередко не могла открыть собственную дверь, потому что муж, гад, изнутри закрывался на ключ и развлекался с очередной любовницей. А она и сидела на лестнице и плакала. Каково?
— Честно говоря, звучит невероятно. Она не производит впечатление…
— Это она сейчас не производит. А тогда ей даже давали приют сердобольные соседи, правда, для последних это было чревато скандалами. Супруг–то все же отворял — хотя бы для того, чтобы выпустить очередную пассию, а потом отправлялся на поиски жены. Ну, как отправлялся… Знал уже, что она у кого–то из соседей и барабанил во все двери подряд и орал, что он им всем, сукиным детям, покажет.
— Большой начальник!
— Да, типичное быдло.
— И что, она терпела?
— А куда ей было деватья? Возвращалась к нему и снова все по кругу: кулаки, измены, унижения.
— Откуда Сорочан все это взял?
— У него даже есть письменное признание бывшей соседки Олтяну, поившей Надежду валерьянкой, пока ее благоверный развлекался с любовницами.
— Как же она из всего этого вырвалась?
— Пока не представляю. В папке Сорочана ответа на этот вопрос нет, а другие источники я не успел привлечь. Главное, что она не просто развелась с мужем, но, по видимости, прибрала к рукам его деньги. После развода у нее начинается просто взлет какой–то: она открывает парикмахерскую, которая потом превращается в салон красоты. Далее — модельное агентство, и наконец, женский журнал.
— А бензин?
